Галина Кобецкайте

Почему мы (второй раз) вышли из Империи? (2)

В 1918 г. Литва восстановила свою независимость спустя 120 лет после ее инкорпорации в Российскую империю, а Эстония и Латвия впервые ее установили, провозглашая создание национальных государств, которые просуществовали, как известно, до 1940 г.

Будучи насильственно включенными в состав СССР, балтийские народы опять испытали на себе действие политики, схожей с той, которая проводилась Россией в XIX в. и которая до сих пор жива в памяти народов, зафиксирована в их фольклоре и литературе.

Вдобавок национальная политика СССР была сильно идеологизирована, активно пропагандировался лозунг слияния наций, создания новой общности – советского народа. Стирание самобытности каждой национальной культуры шло через активное внедрение русского языка (1).

Очень большую роль в этом процессе была призвана сыграть создаваемая центром единая экономическая система, в результате которой появлялись заводы-монополисты, а их подразделения были разбросаны по всей территории бывшего огромного государства. Кроме того, по безапелляционному решению центра заводы строились в отдалении от сырья. Так, например, в Литве появилась хлопко- и нефтеперерабатывающая промыш-ленность, хотя хлопок здесь никогда не выращивался и не может выращиваться. Строительство таких заводов было связано не только с привозным сырьем, но также и с ввозимой рабочей силой. Вследствие значительной миграции и низкой рождаемости в Балтийских государствах стал сильно меняться национальный состав и начали появляться так называемые русские города. В Литве таким образом возник город атомщиков Снечкус (теперь Висагинас), где литовцев было всего 7 проц., а все остальные жители были приезжие, работавшие на Игналинской атомной станции, которая тоже появилась по волевому решению Москвы. Особенно пагубно такая политика отразилась на Латвии и Эстонии. Литве удалось сохранить свой национальный состав благодаря тому, что здесь была более высокая рождаемость, промышленность не была сконцентрирована в одном регионе, особенно в столице, и поэтому не ощущалось нехватки рабочей силы.

Необходимо отметить, что прибывшим людям обычно предоставлялись различные привилегии: они не только быстрее получали квартиры и продвигались по служебной лестнице, но и не обязаны были учить национальный язык, из-за чего, однако, они не ощущали дискомфорта, так как не приезжие приспосабливались к местным условиям и культуре, а местные жители приспосабливались к ним.

Среди приезжих было немало украинцев, белорусов и представителей других национальностей, но они воспринимались местным населением как русские, так как говорили на русском языке, что в последствии и дало основание для возникновения термина «русскоязычные», фактически подменившего «советские», - это тоже подтверждает тезис о том, что советизация велась через русификацию.

Советизация и русификация на уровне обыденного сознания воспринимаются как тождественные явления. Особенно сильно этому способствовала депортация литовцев, эстонцев и латышей, начавшаяся с 14 июня 1941 г., т.е. одновременно в каждом из Балтийских государств, и продолжавшаяся до смерти Сталина и разоблачения Берии, а также жесткое подавление силами НКВД движения сопротивления, длившегося в Балтийских странах еще почти десять лет после формального окончания Второй мировой войны. Только из Литвы было депортировано более 200 тысяч человек, многие из которых погибли на Севере, в Сибири или в Воркуте. То же самое происходило в Латвии и в Эстонии.

На место депортированных направлялись люди из разных мест бывшего Советского Союза, причем направлялись  с «благородной миссией» - бороться с фашизмом, поднимать отсталое «буржуазно»  хозяйство, бороться с противниками социализма и врагами народа. Таким образом, приезжающие в послевоенные годы были уже заранее запрограммированы на поведение «свысока», на отрицание, отчуждение от тех людей, среди которых им пришлось жить.

Неудивительно, что и реакция на них была соответствующая, наиболее ярко выразившаяся в нежелании обрусеть, в неприятии насильственно внедряемой идеологизированной культуры и советского образа жизни, что в свою очередь вызывало усиленное внедрение русского языка в различных учреждениях, особенно после 70-х годов. Русский язык стал вводиться в детских садах, ученики на уроках русского языка делились пополам, студентам-русистам увеличивались стипендии, учителям русского языка – зарплаты, научные работы должны были быть написаны на русском языке (даже работы по исследованию национального языка), заводские собрания велись по-русски и т.п. Вводились и административные ограничения: строго регламентировался национальный состав выборных органов, номенклатурной власти и даже состав студентов (как социальный, так и национальный).

С учетом этих моментов становится понятным, почему процесс восстановления независимости – в Литве в марте 1990 г., в Латвии и Эстонии в августе 1991 г. – проходил не только под девизом политического и идеологического освобождения, десоветизации, но и под девизом свободы национального самосознания, национальных культур, восстановления прав национального языка.

 С восстановлением независимых Балтийских государств, распадом Советского Союза возникла проблема национального сознания и для русских, проживающих как в Балтийских государствах, так и в самой России. Утрата гарантии защищенности  объясняет психологический фон самочувствия русских в Балтийских государствах, особенно в первые годы их независимости и после вывода бывших советских войск. Их поведение характерно и в другом плане: оно отражает укоренившуюся привычку искать защиту на стороне, с уходом от поисков самостоятельного решения и ответственности. Это относится не только к русским. Ведь в бывшем Советском Союзе постоянно кто-то (чаще всего партия) решал за тебя: что делать, как поступать, что выбирать и даже – как и что думать. Теперь надо выбирать и решать самим. Большинство, особенно люди старшего поколения, этого делать попросту не умеют. Если учесть, что бывшие «советские» к тому же лишились идеологической и политической уверенности и из-за незнания государственных языков чувствуют себя чужими в восстановленных Балтийских государствах (и не только здесь), то как минимум их настороженность и растерянность, а порой и враждебность по отношению к происходящему становятся понятными.

Но надо учиться жить в новых условиях.  И учиться избавляться от советского менталитета и коллективного сознания надо всем – и тем, кто в восстановленных Балтийских государствах стал меньшинством, и тем, кто перестал считаться меньшинством по принятым прежде московским меркам.

Распад крупной империи – всегда болезненный процесс, а имперское большинство, превратившись в меньшинство, адаптируется довольно долго и с трудом. Наша задача – помочь им в этом, обогатить этим опытом и самих себя.

С одной стороны, это делать не трудно, так как сама национальная политика в Балтийских государствах по отношению к  национальным меньшинствам благоприятна. Об этом свидетельствует как законодательство (литовский Закон о национальных меньшинствах, эстонский Закон о культурной автономии для национальных меньшинств), так и факт немногочисленной эмиграции русских из Литвы, Эстонии и Латвии. Между прочим, член парламента России, член Партии экономической свободы Константин Боровой в начале октября отметил, что в самой России отношение к негражданам намного хуже, чем в Эстонии.

Люди, живущие на территории Балтийских государств, как граждане, так и неграждане, не могут использоваться как карта во внешней политике государств, в их взаимоотношениях. С сожалением все-таки надо констатировать, что внешняя политика России по отношению к Балтийским государствам порой строится именно на такой зависимости. Но, несмотря на то, что Россия старается поддерживать нестабильность в Эстонии с помощью коррупции и экономического давления, средства массовой информации в России представляют Эстонию или Латвию как враждебные государства, есть надежда, что от страха перед угрозой имперской экспансии мы теперь переходим к цивилизованному взаимодействию как в политической, так и экономической сферах.

В заключение следует сказать, что единственным стремлением Балтийских государств является взаимное соблюдение принципа заинтересованности в добрососедских политических, экономических и культурных отношениях с Россией на равноправных началах – как государства с государством.

Галина Кобецкайте. Между имперской экспансией и культурным взаимодействием.

Россия и балтийский регион (Прибалтийскими глазами)// «Вильнюс», 1997, март-апрель, с.122-131.(Из доклада на международном коллоквиуме, проходившем 25-27 октября 1996 г. в немецком городе Любек

Atgal