Как появился этноним Рос

Богатый материал, освещающий этническую, экономическую, социальную и политическую историю Древней Руси, содержит сочинение византийского императора Константина VII Багрянородного (908-959) «Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий»(Москва, «наука», 1989) (Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Bp., 1949). Глава 9 названного сочинения содержит уникальные сведения по самой ранней истории Древней Руси. Она названа: О росах, отправляющихся с моноксилами из России в Константинополь. Приведем обширный комментарий, приведенный в книге, к понятию Рос.

 *********************

 Термин Рос, (гр. Ρως) у Константина обозначает народ или его часть; производные  Ρωσια – принадлежащую росам землю, а   ρωσιστι – (буквально «по-русски») – язык, на котором они говорят.

Первые упоминания «россов» в византийских текстах относятся к IX в. Это сообщение о нашествии на малоазийский город Амастриду (по южному берегу Черного моря) «варваров россов - народа, как все знают, дикого и жестокого».

«Росы» упомянуты также в двух проповедях патриарха Фотия, связанных с нашествием россов на Константинополь в 860 году. Первое актовое упоминание «россов» зафиксировано в известном Окружном послании Фотия «восточным патриархам»: «Народ…, ставший у многих предметом частых толков, превосходящий всех жестокостью и склонностью к убийствам, - так называемый народ рос».

Название Rhos  Бертинских анналов считается обычно отражением греческой формы термина в латинском  памятнике середины IX в. Там сообщается о том, что отправленные из Константинополя ко двору Людовика Благочестивого в Ингель-хейм шведы «назвали себя Рос» (se, id est gentem suam, Rhos vocari dicebant).

Рассмотрение этимологии и содержания названия «рос» затруднено тем обстоятельством, что история этнонима и история этноса не расчленены. До последнего времени проблематика происхождения Древнерусского государства решалась в зависимости от общих взглядов исследователя: норманистских или антинорманистских.

Очевидно, пишут комментаторы к книге Константина, проблема происхождения названия «Русь», каково оно ни было, не равнозначна проблеме становления древнерусской государственности. В истории наименований европейских государств и народов известны случаи как сохранения названия покоренных народов при радикальном изменении этнического состава населения после завоевания (Британия – после завоевания кельтов германцами, Англия – несмотря на покорение англосаксов нормандцами), так и усвоении названия победителей при сохранении устойчивых этнических признаков покоренных народов (Франция – по названию германского племенного союза франков, растворившихся в гало-римской среде, Болгария – по названию славянизиро-вавшихся тюрков-болгар и др.). Поэтому необходимо четко различать вопрос о происхождении слова «Русь» (т.е. об истории этнонима), который должен решаться в первую очередь в рамках этимологических исследований, и вопрос эволюции его значения на восточнославянской почве, что требует учета исторических факторов.

Скандинавская этимология названия широко принята зарубежными и рядом русских исследователей, в первую очередь лингвистов, а также историков и археологов. Слово «Русь» рассматривается обычно как этноним и связывается с древне-скандинавским корнем rot- через финское  Ruotsi.Эта теория в любой ее модификации предполагает несколько этапов развития слова: а) формирование древнескандинавского исходного наименования; б) его распространение в финоязычной среде; в) его последующее заимствование восточными славянами.

А ) Исходной формой финского  Ruotsi считаются производные от др.-герм. глагола с и.-е основой ere-: др.-исл. Roa, др.-англ. Rowan – «грести» и др. Предлагались следующие возможные исходные формы: др.-шв. Rodhsin – название жителей области Рослаген (Roslagen <*Rotslagen, совр. Roden; ср. лит.  Rudnia) на восточном побережье Швеции из др.-герм. *rots (ср.: др.-шв.*Rodher – «весло, гребля»); др.-шв. композиты rodsmaen, rodskarlar, rodsbyggjar, засвидетельствованные в источниках  XIII-XIV вв., от др.-шв. roter – «гребля, судоходство, плаванье»; те же композиты со значением «жители проливов, шхер», т.е. жители Средней Швеции, от др.-шв. rother – «пролив между островами, неглубокое морское пространство»; др.-шв. *rotr – «гребное судно», откуда *Rot(r)in>Rotslaghin (Roslagen) по аналогии со  skeppslag – «округ, поставляющий в ополчении одно судно».

Все отмеченные гипотезы апеллируют к  древнешведским формам, прямое обращение к которым, однако, невозможно, поскольку выделение древнешведского, как  и других диалектов, произошло лишь в X-XI  вв. На более ранее возникновение фин. Ruotsi  указывали отдельные авторы. Подробное фонетическое обоснование заимствования фин. Ruotsi  в VI-VII вв. дал С.Экбу, который показал, что исходной должна быть архаичная форма *rot(u)R или редуцированная, т.е. более вероятная для того времени  rot(e)R, где конечное  - R  в силу незавершенности процесса ротацизма могло звучать как [z], а не как  [r].

Поиски конкретной словоформы, исходной для фин. Ruotsi, малоперспек-тивны из-за скудности сохранившегося древнегерманского лексикона и не имеют научной ценности, поскольку существование самого корня и его производных во всех германских языках 1 тысячелетия н.э. несомненно. Любой из композитов с первой основой rots- мог закономерно отразиться в западнофинских языках как Ruotsi/Roots.

Б) Контакты скандинавов и населения Финляндии и Юго-Восточной Прибалтики  по археологическим данным ощутимы уже с бронзового и раннего железного века и усиливаются в середине 1 тысячелетия н.э. Судя по погребальным памятникм, скандинавы с середины 1 тысячелетия  проникают в Западную Финляндию (типичные вендельские погребения в ладье появляются с конца VI в.) и на Аландские острова, где в конце 1 тысячелетия формируется метисная финно-скандинавская культура, а также на побережье современной Эстонии, где встречены погребальные комплексы второй половины 1 тысячелетия, близкие к скандинавским. Эти контакты создавали почву для заимствования и распространения в финноязычной среде самоназвания военных групп скандинавов в форме фин. Ruotsi (эст. Roots – Швеция; Ruotsalainen/rootslane –шведы;  водск. Rots, лив. Ruots – Швеция).

Косвенным подтверждением изначального значения слова  * rot(e)R участник морских походов является распространение в ту же венденскую эпоху в среде шведской родоплеменной знати обряда погребения в ладье (VII-XI вв.), характеризу-ющего ее новый социальный статус. Эти погребения известны и в зоне скандинавской колонизации в Финляндии и на Аландских островах;  изолированный скандинавский некрополь с кремациями в ладье появляется в IX в. в урочище Плакун под Ладогой.

В качестве этнонима название получило распространение на севере и северо-востоке Европы в финноязычной среде. Во всяком случае к середине VIII в. западно-финские языки устойчиво используют его как этноним для обозначения шведов. Но уже в ряде карельских и саамских диалектов этноним обнаруживает неоднозначность и используется для обозначения как шведов, так и собственно русских, т.е. пришлого, иноэтнического населения, собирающего дань; функциональное сходство затушевало для местного населения этнические различия.

Существование слова Ruotsi/Roots во всех западнофинских языках с единым значением свидетельствует или о его исконности, или о  заимствовании его в период западнофинской языковой общности, которая относится к VI-VIII вв. н.э. Предполагаемое  (на основании фонетических закономерностей развития германских языков) время заимствования слова rots- в финские языки -   VI-VII вв. – соответствует именно периоду западнофинской языковой общности.

Представлению же об исконности слова Ruotsi/Rootsi противоречит узость его семантики в финских языках и отсутствие производных.

Таким образом, середина – начало второй половины 1 тысячелетия н.э. с точки зрения развития германских и финских языков, а также северогерманско-финских контактов представляется наиболее вероятным временем проникновения в прибалтийско-финские языки слова rots-  в форме Ruotsi/Rootsi.

в) Третий этап развития слова связан с его проникновением в восточнославянскую среду. Представляется убедительным обоснование перехода зап.-фин. uo/oo > др.рус. y, так как скандинавское  y в это время было долгим гласным, фонетически ближайшим к приб.-фин. о, тогда как слав.  о был кратким, очень открытым типа  α≈ο. Этот переход поддерживается ближайшей аналогией suomi> сумь и общим соответствием др.рус.  у  фин. uo/o, обнаруживаемым в финских заимствованиях из древнерусского языка (гумно>kuomina,  лужа>luoso и др.).

Несколько спорным казался переход фин. ts в др.рус.  с. Однако было доказано, что др.-рус. ц было мягким звуком, не тождественным фин. ts, поэтому более вероятна передача последнего звуком с.

Появление скандинавов среди финских племен Восточной Европы (от Приладожья до Верхнего Поволжья) к концу 1 тысячелетия н.э. совпало со славянской колонизацией того района. Вероятны ранние контакты всех трех этнических компонентов в Ладоге. Показателен смешанный характер расселения скандинавов, финно-угров, балтов и славян, не образующих в Ладоге компактных этнических массивов; финно-славяно-скандинавские контакты  отмечены также в Новгороде (после 862 г. – согласно летописям), в конце VIII - начале IX в. на мерянском Сарском городище под Ростовом и, по-видимому, в Ярославском Поволжье. Причем культура курганов Ярославского Поволжья по некоторым характерным чертам (наличие глиняных амулетов-лап и др.) близка местной культуре Аландских островов, где эти амулеты датируются  более ранним временем; вероятно, таким образом, проникновение в Верхнее Поволжье уже метисного финно-скандинавского населения, встретившегося с местным поволжско-финскими племенами (меря) и пришлыми славянами.

Таким обраом, скандинавская этимология названия «Русь», предполагающая следующие ступени: др.-герм. Rots- (самоназвание приплывающих на земли финнов скандинавов) > зап.-фин.  Ruotsi/Rootsi (имеющее этносоциальное содержание) >

др.-рус. Русь, на всех этапах фонетически закономерна и поддерживается историческими условиями скандинаво-финно-славянских контактов VI-IX вв.

Для Константина народ «россов» тождественен со скандинавами, хотя эксплицитно это не находит выражения. Император последовательно противопоставляет росов славянам (славяне- пактиоты росов (пактиоты может означать и данников, и союзников), что повторено дважды, росы исключены из перечней славиний; наконец, «росские» названия порогов Днепра имеют прозрачную скандинавскую этимологию.

Этническое значение названия  Ρως у Константина, очевидно, опирается на предшествующую византийскую традицию, восходящую к началу IX в. и находит аналогию в употреблении слова «русь» в древнерусских источниках, в первую очередь в Повести временных лет (перечни народов европейской части мира, легенда о призвании варягов). Оно подтверждается также морфологической структурой, что выявляется при сопоставлении с основными типами древнерусских этнонимов и хоронимов.

Эволюция термина «Рос» тесно связана с процессом образования Древнерусского государства. Спорадические набеги скандинавских отрядов в довикингскую эпоху сначала на восточно-балтийское побережье, позднее – вверх по рекам Балтийского бассейна, дополнявшиеся со временем оседанием части скандинавов в таких центрах, как Старая Ладога, «Рюриково» городище и др., создали основу для этноязычных контактов. Проникновение скандинавов в финские земли  в результате походов на судах, участники которых, гребцы и воины, называли себя Rots-, обусловило превращение «профессионального» самоназвания вЭкзоним (иноназвание) в финской среде, позднее развившийся в этноним, и отэтнимический хороним. В северо-западной области контактов всех трех этнических групп оно проникает в древнерусский язык, как этносоциальный термин с доминирующим этническим значением. Вместе с двигающимися на юг и юго-восток отрядами название Rots- разносится по всей Восточной Европе и в результате непосредст-венных контактов фиксируется в византийских источниках IX в. и в Бертинских анналах в формах Ρως  и Rhos, сохраняя значение «профессионального» самосознания.

Во второй половине IX – первой половине X в., когда началось формирование древнерусской народности и происходило становление ранне-феодального государства, главной консолидирующей силой становилась великокняжеская дружина. В условиях перерастания племенных союзов в государственное образование наиболее существенной была борьба с племенным сепаратизмом, и именно здесь скандинавы представляли удобную, этнически нейтральную военную силу, которую великие князья могли использовать против родоплеменной знати для объединения разноэнических территорий  под своей властью. Это, видимо, вызвало поток скандинавских воинов в дружины древнерусских князей, также как и привлечение («призвание») скандинавских вождей к управлению союзом нескольких разноэтнических племен в Новгороде в середине IX в. Опора первых древнерусских князей на независимые от славянских племенных интересов отряды скандинавов, составлявших в это время ядро княжеской дружины, создавала предпосылки для перенесения названия отрядов на дружину целиком.

Распространение понятия «русь» на полиэтнические дружины вело к быстрому размыванию первоначально четко выраженной этнической приуроченности названия к скандинавам, что отражено, в частности, в ономастике договоров с греками 911 и 944 гг.: в последнем среди имен скандинавского происхождения появляются восточнославянские и другие. Об ассимиляции и славянизации скандинавов красноречиво говорят археологические материалы середины – второй половины X в.

К середине X в. по всей территории расселения восточных славян от Киева до  Ладоги распространяются дружинные древности, складывается «дружинная культура», впитавшая в себя и сплавлявшая воедино элементы разноэтичного происхождения. Ее носителями являются прежде всего великокняжеские дружины, присутствие которых отмечается по археологическим данным на важнейших водных путях Древнерусского государства: в Верхнем Поднепровье, в Поволжье, а также в Киеве и в Черниговской земле. Включение этих земель в сферу действия великокняжеских дружин знаменует их консолидацию  и формирование территории государства, подвластного «великому князю русскому». Отсутствие четкой этнической атрибуции прилагательного «русский» в договорах подчеркивается тем, что имена доверителей, заключающих договор «от рода русского» имеют не только скандинавское, но и славянское, балтийское и финское происхождение, т.е. понятия «русь», «русский»  не связываются со скандинавами или славянами, а все территории, подчиненные великому князю, называются «Русской землей».

Таким образом, в употреблении Константином терминов Ρως и  Ρωσια отразились три типа эволюции названия «русь» на восточнославянской почве. Во-первых, он связывает россов со скандинавами, интегрированными в восточно-славянское общество. Во-вторых, именует тем же термином полиэтнические великокняжеские дружины. В-третьих, вводя хороним Ρωσια, распространяет название на все территории, подвластные великому князю, сидящему в Киеве.

Некоторые российские деятели культуры с негодованием встречают мысль о вкладе скандинавских дружин в формирование русского государства. Приведем в качестве примера высказывание известного писателя Распутина:

«Прочел я недавно статью, написанную эмигрантом Александром Салтыковым. Называется она «Две России»… Две России – это плюс-Россия  и минус-Россия. То, что относится к плюс-России, создано варягами, минус-Россия – наше собственное, изначальное. Салтыков считает, что вся история России была призванием варягов, и, естественно, чтобы продолжить ее, необходимо снова обратиться к чужеземцам. Ибо изнутри никакого строения извлечь нам не дано, Видите, как откровенно и цинично».

Подобные нигилистические суждения о своей стране, конечно, не создают благоприятной обстановки для объективного и беспристрастного рассмотрения вопросов истории страны.

(Материал печатался в Moscovia, 1/2000)

Подготовил Антанас Ионкус

Atgal