Антанас Йонкус

Конференция по семиотике.

2007.09.11

30 августа – 1 сентября 2007 г. в Доме Ю.Балтрушайтиса проходила международная научная конференция по семиотике. Ее организовали: посольство Литовской Республики в Российской Федерации («Дом Юргиса Балтрушайтиса»), Институт славяноведения РАН (Москва), Российский центр науки и культуры в Париже (представительство во Франции Центра международного научного и культурного сотрудничества при МИД Российской Федерации), Институт мировой культуры МГУ, Университет Сорбонна – Париж IV, Центр семиотических исследований, Центр Греймаса при Вильнюсском университете.

Название конференции – «Современная семиотика в приложении к гуманитарным наукам». Посвящена она была 90-летию со дня рождения семиолога А. Греймаса и выходу на русском языке книги А.Греймаса и Ж.Фонтания «Снмиотика страстей. От состояния вещей к состоянию души».(A.J.Greimas et J.Fontanille, Semiotique des passions. Des etats de choses aux etats d’ame, Paris, 1991). На мероприятии присутствовало около сотни ученых и заинтересованных лиц.

С докладами выступали исследователи из городов: Москва, Сантк-Петербург, Тарту, Вильнюс, Лимож, Париж, Венеция, Рига. Было прочитано и обсуждено свыше 30 научных докладов.

Международный коллоквиум работал в напряженном режиме. В течение трех дней было проведено шесть заседаний по темам:

1. Границы семиотики (основной докладчик – Вяч.Вс. Иванов);

2. Семиотика страстей (основной доклад Ж. Фонтания; презентация книги А.Греймаса и Ж.Фонтания «Семиотика страстей. От состояния вещей к состоянию души». М. 2007);

3. Семиотика мифа и фольклора (доклады Д.Разаускаса, М.Завьяловой, Я.Курсите и др.);

4. Семиотика (явлений и предметов) культуры (доклады Г.Крейдлин, С.Ивановой, О.Бойцова и др.);

5. Семиотический диалог (доклады К.Настопки, Т.Николаевой, П. Фабри, С.Салупере, С.Зенкина, И.Дарро-Харрис);

6. Теоретические проблемы семиотики (доклады В.Фещенко, Ю.Пярли, С.Гиндина, А.Кошелева).

Объем статьи не позволяет изложить сложную и многообразную тематику рассмотренных на конференции докладов. Мы ограничимся несколькими выступлениями, более доступными и интересными для непосвященного в проблематику читателя (многие доклады насыщены непривычными терминами, схемами).

Дайнюс РАЗАУСКАС подчеркнул, что для А. Греймаса «весь воспринимаемый мир становится полем поиска значения… Значение может находиться под каждым воспринимаемым образом, оно находится за звуками и за образами, запахами и вкусами, но в то же время его нет в самих звуках или образах». Греймасовская «экстериоризация и интериоризация ценностей» напоминает юнгианскую проекцию и интеграцию содержаний бессознательного. Иногда это доходит до сомнений в существовании самой действительности. По словам самого Греймаса, «Действительность – это лишь то, во что верят»: T i k r o v ė yra tiktai tai, kuo t i k i m a, - пишет он в своих трудах на литовском языке. Дело в том, что лит. tikrovė ‘действительность‘ и tikėti ‚верить‘ – слова одного корня. В самом языке А. Греймас усматривает решающий фактор формирования соответствующей «действительности» вообще. По его словам, «язык определенного общества является своего рода суперструктурой, почти самостоятельно существующий мир понятий, облеченных в слова, явно отражающий качество употребляющего его общества». Потому что, в конечном счете, «язык – это то, что нами управляет», поскольку «мы утонули и плаваем в языке», и «не мы говорим при помощи языка – это язык говорит в нас».

Это относится не только к языку, но и мифологии, самым тесным образом связанной с языком. «Я думаю, - говорит А. Греймас, - что греческая мифология уже была греческой философией: превращение этой мифологии в произведения Сократа и Платона породило философию. Другими словами, мифология – это философия, закодированная в образах». Следовательно, литовская мифология подразумевает «закодированную в образах» литовскую философию. Наконец, «то, что в других, более ранних обществах было сакрально, теперь для нас превратилось в поэзию. Иными словами, поэзия – это современная форма сакрального», в свою очередь, «язык мифологии – это, в социальном плане, соответствие индивидуального поэтического языка».

Изучению и реконструкции литовской мифологии, и посредством этого – литовского традиционного образа мира, литовской мифопоэтической «философии» Греймас посвятил не меньше времени и сил, чем французской семиотике. Он всем сердцем отдался той «философии», которую нашел в литовской мифологии и в литовском языке и которая в его трудах, посвященных ей, нашла одно из самых удачных современных воплощений, - заключает докладчик и приводит образное сравнение: разработанный Греймасом аппарат семиотических понятий является не более чем «пенкой» (лит. greimas), затвердевшей на вечно жидком и питающем воображение «молоке» мифологической образности.

Мария ЗАВЬЯЛОВА и Т.В. ЦИВЬЯН представили интересный и очень содержательный доклад по литовской мифологии «Aušrinė – Mėnulis – Saulė: об одном мифопоэтическом романе».

Из народной памяти (tautos atminties) А. Греймас извлекает сюжет о любовном треугольнике небесных светил. Две красавицы, Утренняя звезда Aušrinė и Солнце Saulė по вине Месяца Mėnulis оказываются соперницами: он заводит роман с Aušrinė, но ревнивая Saulė выслеживает их и разоблачает. Среди текстов, в которых проступает этот сюжет, Греймас учитывает загадки о росе, обязательном атрибуте Aušrinė (причем роса выступает в «твердой» ипостаси – в виде бусин из ожерелья Aušrinė и др.). Этот тип загадок хорошо известен в балто-славянском ареале, ср. лит. ėjo panaitė, pametė perlus (raktus), mėnulis matė, bet nesakė, o saulė surinko ‘шла девица, потеряла жемчуг (ключи), месяц видел, но не сказал, а солнце подобрало’.

Метеорологическая метафора прозрачна и связана с водой (для славянских загадок Афанасьев даже усматривает в ключах значение ключ-источник – к мотиву отмыкания вод), с оппозицией мрак-холод/свет-тепло, т.е. объясняет «механизм росы».

Столь же легко объясним и второй метафорический слой, роса-драгоценный камень

(капли, сверкающие на солнце). Мифологические реконструкции водных мотивов (с учетом росы) приводят к связи Aušrinė с морем, далее с морскими конями, через это со скотом (небесным или водным стадом), и завершаются так называемым «основным мифом» (Иванов-Топоров), в сюжет которого входит и «семейный» фрагмент: конфликт треугольника Громовержец – его жена – его противник Змей.

Мотив потери (ожерелья и особенно ключей) получает эротический оттенок, мотивы пути и моста могут указывать на свадебные rites de passage, а весь сюжет приобрести иную тональность.

Литовские (и шире – балто-славянские) загадки, при всей их однотипности и клишированности, обнаруживают тонкую игру на деталях, сдвигах, недомолвках, давая простор «мифопоэтическим» гипотезам и реконструкциям м вызывая к жизни глубину tautos atminties.

Образцом конкретного расследования по семиотике страстей является доклад Инны МЕРКУЛОВОЙ (Париж); она прекрасно продемонстрировала преимущества семиотического подхода проанализировав своеобразный текст-пьесу Б.М.Кольтеса «Ночь перед лесами». Можно ли говорить не говоря на самом деле, говорить и не сказать? Пьеса состоит из единственной фразы длиной в 60 страниц. Речь персонажа – это слова «без слов», которые не говорят «что-то», а скорее произносятся «сами собой»: вольно, в сторону, едва… Подобный дискурс отличается особым временным режимом: он постоянно возвращается к отправной точке, как если бы шел по спирали, и его построение напоминает музыкальную структуру фуги. Этот своеобразный временной режим характерен для дискурсивного выражения страсти, - заключает исследователь. Поведение персонажа отличается чрезмерностью, он охвачен центростремительными страстями, такими, как страх, в частности, страх потерять собеседника.

Дайнюс ВАЙТЕКУНАС (Вильнюс) рассматривал, как к разным семиотическим объектам, литературным и нелитературным, подходили представители двух школ: А.Ю.Греймас и Ю.М.Лотман. Оба семиотика начали последовательно описывать страсти, сконструировав для семиотического анализа основы. А.Ю.Греймас уделял много внимания теоретическим предпосылкам семиотики страстей вообще, Ю.М.Лотман стремился вписать страсти в общий механизм текста и культуры. Оба семиотика, каждый своим путем, стремились определить страсть как семиотический объект, не совпадающий с объектом психологии и других дисциплин, занимающихся состоянием души человека.

Упомянем еще одyого литовского исследователя Кястутиса НАСТОПКУ, который блестяще в своем докладе осуществил теоретический анализ по теме: «Смысловой риск в семиотике Лотмана и семиотике школы Греймаса».

В заключение участники конференции сердечно благодарили организаторов, прежде всего, посольство Литовской Республики в лице атташе г. Юозаса Будрайтиса. Сам атташе указывал на двух прекрасных молодых женщин – Марию Завьялову и Инну Меркулову, - которые, по его словам, проделали титаническую работу, привлекая к делу ряд научных институций, работников дипломатических служб, сочиняя, редактируя, переводя тексты докладов и т.д. Посол Литовской Республики в Москве г.Римантас Шидлаускас после последнего заседания пригласил ученых на банкет.

	Юозас Будрайтис – атташе по культуре. Посольство Литовской Республики в РФ.
	Т.М.Николаева - член-корреспондент РАН, доктор филологических наук, профессор. Институт славяноведения РАН, Москва. Вяч. Вс. ИВАНОВ. Институт славяноведения РАН, Институт мировой культуры МГУ, Университет Лос-Анджелеса.
	Жак ФОНТАНИЙ (Jaques FONTANILLE). Лиможский университет, Университетский институт Франции, Париж.
	Дайнюс РАЗАУСКАС, Институт литовской литературы и фольклора, Вильнюс.
	Мария ЗАВЬЯЛОВА, Институт славяноведения РАН, Москва.
	Кястутис НАСТОПКА – доктор филологических наук, профессор Вильнюсского университета, Центр Греймаса. Инна МЕРКУЛОВА – Русский центр науки и культуры в Париже, Университет Сорбонна-Париж 4.

Atgal